6 февраля 2009 г. «Гуманитарная образованность юриста: мировоззрение и методология»

6 февраля 2009 г. в Уральской государственной юридической академии кафедрой философии и социологии проведен «круглый стол» на тему «Гуманитарная образованность юриста: мировоззрение и методология». Широкий спрос на юристов в России в последние два десятилетия, привлек внимание к вопросам природы, содержания, организации юридического образования, качеству подготовки молодых специалистов. Эти вопросы и стали предметом обсуждения на «круглом столе».

Доктор философских наук, профессор, зав. кафедрой философии и социологии УрГЮА А. В. Грибакин сделал доклад на тему «Гуманитаризация юридической профессии». Гуманитаризация или очеловечивание – универсальный процесс, имеющий несколько составляющих. Первая из них – приобщение людей к наличной культуре, «дотягивание» их до достигнутого уровня в рамках господствующих ценностей. Однако не просто обеспечить культурную преемственность поколений. Достаточно напомнить о том, что в изгнании советской власти в 1991 г. активно участвовали внуки и правнуки тех революционеров, которые отдали жизнь за ее утверждение в России.

Вторая составляющая – открытие и закрепление, укоренение в общественных отношениях перспективных граней содержания «человеческого». Известно, что человек – существо незавершенное, незаконченное. Любой вид животного, приспосабливаясь к окружающей среде, достигает предельного состояния своего морфологического и физического развития. Человек же, как тип живого меняется вместе и посредством культуры, производства,, быта, модифицируемых им самим. Его будущие качества вырабатываются в повседневности за счет актуальной деятельности. И, третья составляющая – преобразование окружающего природного мира в интересах человека, подгонка естественных объектов под человека.

Все три аспекта гуманитаризации имеют принципиальное значение для юристов, играющих, пожалуй, главенствующую роль в актах социального творчества. Юристов по праву называют социальными инженерами, конструирующими и запускающими в действие модели общественной жизнедеятельности индивидов. И от них в немалой степени зависит, сколько культурно возвышающего личность каждого человека они заложат в социальные конструкты. Или, наоборот, «настроят» последние на унижение людей, растрату в них «человеческого».

Процесс гуманитаризации крайне противоречив. Так, происходящее в настоящее время усиление юридического регулирования общественных отношений, поведения индивидов – явление не столько радостное, сколько трагическое по своим отдаленным последствиям. Объективно оно сопряжено с оcлаблением морального регулирования, основанного на признании и понимании людьми друг друга, на их солидарности, сострадании и взаимовыручке. Истончаются способности и желания россиян самостоятельно разрешать возникающие споры, не прибегая к услугам официальных юридических служб. Это момент отчуждения и расчеловечивания. Как сопротивляться данному процессу? Изнутри.

Нарастание значимости в повседневной жизни юридического – объективный процесс. Скорее всего, он не скоротечен. Стало быть, именно на плечи юристов ложится великая историческая человекотворческая миссия, выполнение которой предполагает соответствующую подготовку, обеспечиваемую в вузе циклом гуманитарных учебных дисциплин. Выполнение последними возлагаемой на них роли затрудняется рядом обстоятельств.

Во-первых, общим состоянием образования, являющимся «ахиллесовой пятой» в дифференцированном организме современной России. Скажем, информация, получаемая учащимися из вставленного в ухо микронаушника или купленных в открытой продаже дипломных, курсовых и контрольных работ, из шпаргалок, заботливо выпускаемых огромными тиражами книжными издательствами, не становится знанием, преобразующим личность. А о том, какие специалисты получатся из студентов, использующих в процессе учебы названные и другие подобные средства, кажется, никто сегодня не думает. Главным в вузовской жизни стало сохранение контингента.

Во-вторых, заметным разочарованием россиян (и не только их) в реальности основанных на научном познании светских проектов преобразования общества и человека. С этим же связано развитие футурофобии, боязни будущего у многих людей. На место веры в «светлое» будущее, создаваемого собственными силами, заступило упование на «надежное» прошлое, на ценности, которые приобрели приоритетное значение две тысячи лет назад. И хотя с того времени накоплено достаточно доказательств иллюзорности религиозного пути, разразившийся в 1991 г. системный кризис российского общества с новой энергией всколыхнул угаснувшие было надежды.

В-третьих, выполнение гуманитариями своей роли осложняется тем, что ложь стала нормой жизни. Резко возросло значение событий, происходящих в криптоционной, потаенной, скрытой, маскируемой реальности, находящейся вне публичной фиксации и, следовательно, вне общественного контроля. А между тем, на основе недостоверных сведений наука не может создавать теории, несущие истинное знание. Попытка обойти это правило равнозначна усилиям евнуха по оплодотворению женщины.

Однако, у гуманитариев, работающих в вузах, нет другой судьбы, как «собирать камни», даже без надежды на скорый результат. Особое значение гуманитарное образование имеет для юристов, идущих работать в госаппарат, родовой чертой которого является бюрократизация. Государство представляет собой социальную машину, каждое звено которой имеет свое функциональное назначение и границы применимости. Эта машина действует слаженно, пока составляющие ее элементы не выходят за рамки своей компетенции и всесторонне согласовывают принимаемые решения. Объективно создается круг особых «государственных» интересов, далеко не всегда согласующихся с потребностями управляемого населения. Аппаратная работа как самоцель. Решающее значение имеет ответственность перед вышестоящим начальником. Вот почему бюрократизация служащих государства, отчуждение их от народа не есть досадное отклонение от нормы, пробел в культуре управления, а сущностное качество. У всякого человека, поступающего на службу в госаппарат, рано или поздно возникнет противоречие между тем, как он поступил бы, решая проблему как человек, и тем, как он должен ее решать как чиновник.

Вузовская подготовка юристов призвана заложить в выпускниках иммунитет против отчуждения, черствости, безразличия по отношению к людям. Вот почему специальная профессиональная подготовка должна быть одухотворена гуманитарным знанием.

Тема выступления доктора социологических наук, профессора В. А. Глазырина – «Пластилиновое» общество». Социология права – одно из научных направлений изучения права. В институциональном плане оно оформилось на V Международном социологическом конгрессе в 1962 г., но, несмотря на это, правовая социология имеет весьма долгую, начиная со второй половины 19 в., историю становления и развития в западноевропейской, американской, дореволюционной российской юридической и социальной мысли. Сегодня социология права в качестве учебной дисциплины преподается в ведущих юридических вузах и факультетах страны. Крупным центром социологии права в нашей стране является Институт государства и права РАН.

Социология права образовалась на стыке двух наук – юриспруденции и социологии. Но надо иметь в виду, что в современной российской науке сложилась нестандартная ситуация, заключающаяся в том, что, пожалуй, следовало бы говорить сразу о двух социологиях права. Одну из них можно назвать «юридической социологией права», а другую «социологической социологией права». Китайской непреодолимой стены между ними не существует, но позиционные отличия в понимании социологии права между юристами и социологами имеются. В самом деле, если юристы обращаются к социологической интерпретации права в поисках ответа на главный для них вопрос: «Что есть право, закон?», то социологам исследования права нужны в значительной степени для того, чтобы глубже осознать другой, интересующий их, главный вопрос: «Что есть общество как социальная система?» Если юристы, наверное, скажут, что миром правит (или должно править) Право, то социологи расположены к высказыванию, что миром правит Культура. Если юристы склонны отождествлять конституцию общества с конституцией как юридическим актом-документом, то социологи не вполне с этим согласны. Для них конституция общества не тождественна юридическому конституционализму.

Конечно, имеется и то, что социологически ориентированных юристов и социологов-юристов объединяет. Это желание раскрыть право как социальный феномен, показать особенности и противоречия функционирования и изменения права в обществе, использовать инструментарий прикладной социологии в изучении различных правовых явлений и процессов.

Присмотревшись внимательнее к общему и отличному между этими двумя направлениями в социологии права, становится ясно, что между ними антагонизма нет. Это как две стороны одной медали. Оба направления правовой социологии, с одной стороны, делают общее дело в изучении права, с другой стороны, способствуют развитию межпредметных правовых исследований, что порождает надежду, что в перспективе может сложиться «интегрированная» социология права.

Исследовательская область в социологии права достаточно обширна. Остановимся лишь на представлении, уподобляющем общество пластилиновой массе, и связанном с этой концепцией механистическом подходе к пониманию права.

Функциональные возможности права (закона) в обществе многоплановы. Так, например, принято рассматривать юридические законы инструментом воздействия, а если нужно, то и переустройства социальных отношений, социума. При этом порой имплицитно (эксплицитно) предполагается, что для того чтобы изменить общество (или какую-либо сферу социальных отношений) достаточно изменить (отменить) «плохие» законы и принять взамен них новые «хорошие» законы. Предполагается, что «хорошие» законы создадут «хорошее» общество. Такой взгляд на значение права (закона) в социальных изменениях опирается на представление об обществе как пластилиновой (пластичной) массе, которой можно придать желаемый вид. Но общество не пластилин. Возможно, его можно сломать, но создать как статую посредством одних лишь юридических институций нельзя.

Вопреки здравому смыслу предположим, что общество можно лепить как пластилиновые игрушки. Также допустим ситуацию, что все нужные и «хорошие» законы приняты. Получим ли в результате «хорошее» общество? Едва ли. Так как под «хорошие» законы требуются «совершенные» люди. Откуда их взять? Издать закон об учреждении «совершенных» людей? А это уже законченная глупость.

Взгляд на общество как на пластилиновую реальность не следует воспринимать очевидной тривиальностью, не содержащей интеллектуальной и практической «мины». В грех пластилиновой идеи вполне могут впасть концепции о верховенстве закона и правовом государстве. В том случае, если под социальным пространством их бытия будет пониматься пластилиновый социум.

Итак, несостоятельность модели «пластилинового общества» заставляет юристов и социологов продвигаться по пути осознания реальных механизмов взаимодействия права, закона и социума. Это крайне сложная научная задача. Но в этом заключается ключевое предназначение социологии права.

Доктор философских наук, профессор Э. Н. Грибакина представила сообщение на тему «Актуальные направления гуманитарной подготовки юристов». С ее точки зрения обращает на себя внимание изначальная безнравственность фактических отношений между людьми. Такое положение неверно объяснять свойством биологической врожденности. Первоначальная безнравственность фактических отношений обусловлена, как минимум, двумя факторами: ограниченностью материальных богатств и начальной формой частного интереса, суть которого можно заключить в формулу: «стремление к выгоде путем отрицания других людей». Гуманитарная образованность способна не только смягчить грубые тенденции взаимодействия, но и придать новое высокое содержание перспективам развития социума, поворачивая помыслы людей к общим интересам человечества.

Процесс гуманитарной образованности юристов получает дополнительный импульс в курсах специализации. В нашем случае речь идет о юридической социологии, профессиональной этике прокурорского работника и профессиональной следственной этике. Учение о новом гуманизме требует отказаться от идеализации этики, от догматизации юриспруденции и нацелить наше мышление на анализ жизненных парадоксов, с которыми сталкивается будущий юрист как обычный индивид, на открытие гуманных вариантов поведения людей при столкновении их частных и общих интересов.

Расширению гуманитарной образованности юристов способствует использование в юридической социологии двух новых категорий: «юридического космоса» и «юридической материи». Юридический космос — это явления, процессы, идеи, связанные с правом, но не обязательно урегулированные законом. Например, правовая культура. Юридическая материя — это функционирование права в законах, которые существуют или существовали когда-либо на земле. Другими словами, все законы, бывшие и настоящие – это и есть юридическая материя. Перспективным для будущих юристов представляется изучение юридической социологии как учебной дисциплины, предметом которой являются связи юридического космоса с жизнью, изучению теневой стороны юридической материи.

Жизненный парадокс, который в первую очередь требует объяснения будущим юристам – это «эффект двойственности права», когда одновременно существуют «право в законе» и «право, рожденное в жизни». Классическая юриспруденция, проповедует позитивизм, отрицает бытие права вне закона. Юридическая социология, имея своим предметом теневые стороны юридического процесса, открывает нишу, где обнаруживают себя фактические права в отличие от юридических. Фактические права имеют самостоятельные источники происхождения и свой механизм принуждения. Сила их воздействия на общественную жизнь по своей мощи превосходит степень государственного принуждения и сравнима с природными стихиями. Фактические права вызывают к жизни законы хаоса по всей юридической системе государства. Фактические права – это не закрепленные в законе модели реализованного поведения, изменяющие ситуацию в сторону разрушения социального неравенства между людьми. Фактические права есть антипод конституционных прав человека. Они функционируют на основе субъективного произвола руководителя. К фактическим правам доминантов от юриспруденции, вносящих изменения в законы, относим, например, право на отказ от конфискации имущества как вида уголовного наказания, на сравнение конфискации имущества со сталинскими репрессиями, на применение на основе закона оценочных суждений, на молчаливое лишение юридического механизма защиты работников с режимом ненормированного рабочего дня, право находить новые способы отъема денег и времени у своих подчиненных, фактическое право на практику психологических и физических перегрузок исполнителей, право интерпретировать ненормированный рабочий день как рабочий день, не ограниченный никакими определенными пределами, право изменять положение работника, настаивающего на своих законных правах, на статус «нежелательной персоны».

В рамках юридической социологии возможна работа «школы фактического права», в которой студенты-юристы знакомятся с тем, как фактические права присваиваются, маскируясь в действии, маскируясь под обыденность и стихийность, неофициально парализуя, уничтожая юридические права. Концепция фактических прав позволяет гуманитарную образованность юристов довести до осознания того, что индивид нередко приходит к преступному поведению, оказавшись в замкнутом круге фактического бесправия, будучи официально наделенным юридическим статусом.

Обогащение содержания гуманитарной образованности юристов связано с изучением студентами курса профессиональной этики прокурорского работника. Здесь заявили о себе следующие актуальные и перспективные исследовательские проекты: преодоление дисгармонии «темного» и «светлого» восприятия как специфическая задача следователя, прокурора; обнаружение и приостановление действия неправовых законов; проблемы столкновений следователя, прокурора с политиком-преступником. Если иметь в виду дисгармонию восприятия жизни, то эта задача направлена на бережное отношение к прокурорским работникам, на учет того факта, что они систематически имеют дело с трупами, тяжкими преступлениями. От ученых требуются рекомендации по смягчению последствий соприкосновения практических юристов с катастрофами человеческих отношений, а также отказ от замалчивания этой проблемы, разработка безопасных моделей поведения. Особенно остро стоит проблема определения неправого закона. Речь идет о том, что закон, принятый по всем правилам юридической процедуры, своим содержанием может не отвечать духу права. Например, законы фашистских режимов, расистские законы, законы, попирающие права и свободы граждан. Сюда можно отнести те законы, которые признаны неконституционными Конституционным Судом РФ.

Известны общие критерии правового закона: право справедливо; право учитывает интересы разных групп; право устанавливает формальное равенство.

Вероятно, не правовой закон не учитывает интересы большинства, проводит интересы меньшинства, а волю законопослушного большинства деформирует, игнорирует, сводит на нет. Всесторонний анализ не правовых законов жизненно необходим для установления правового режима в государстве; для обоснования приостановления действия не правового закона как новой функции прокуратуры.

Проблема столкновения прокурора, следователя с политиком-преступником имеет две стороны. Всем понятна ситуация, когда известный политик совершает преступление, за которое по закону его можно привлечь к юридической ответственности. И совсем другое дело, когда известный политик творит насилие, не урегулированное законом. Гуманитарная образованность юриста включает в себя знание того, что есть юридическое и фактическое преступление. Фактическое преступление – это насилие, которое обрекает человека на нужду и бедствия, на физические и психические страдания и преждевременную смерть, но в действующей системе законодательства не значится как преступление. Эти насилия совершают известные политики, нередко занимающие высокие посты. Столкновение с политиком, совершающим фактическое преступление, опасно для судьбы, карьеры, жизни конкретного следователя, прокурора. Практический юрист оказывается в ситуации выбора: встать на путь движения к высокой славе (в случае твердости, последовательного исполнения закона, умения бороться, смелости и бесстрашия) или на путь социальных поражений (слом карьеры, стрессы, болезнь, семейное фиаско, опасность смерти). Парадокс заключается в том, что названные пути нередко – две стороны одной медали. Так, жизненное фиаско может потерпеть юрист, прославивший себя единоборством с «сильными мира сего». Дело в том, что политик-преступник использует богатый арсенал неофициальных средств, приемов расправы с неугодным юристом. Практика полна примерами, когда уголовные дела передаются «своим» следователям, следователи, прокуроры увольняются, сокращаются, дискредитируются в средствах массовой информации, против них организуется якобы жалобы от граждан, известны случаи применения репрессий. Задача ученых выработать «механизмы защиты» не только следователей, прокуроров, но и миллионов людей от политиков, применяющих насилие, не основанное на законе.

В рамках учебного курса профессиональной следственной этики, остро стоит проблема отношения государства к следователю, проблема cубъективного произвола следователя. Парадокс, с которым сталкивается практический юрист, заключается в следующем; следователь, его деятельность носят государственный характер, они необходимы обществу, а в жизни имеет место недооценка и даже умаление статуса следователя. Интересно высказывание Р. Г. Нургалиева, министра внутренних дел РФ о том, что следователь – это сложнейшее сочетание идеологически и нравственно зрелого человека, специалиста и государственника – это штучное, если так можно сказать, явление, которое нужно создавать, бороться за него, а если надо, то и защищать. Вот как высоко оценивается следователь, его служебные и деловые качества. Однако, если посмотрим на отношение государственных органов, должностных лиц, ученых к следственным работникам на протяжении истории нашей страны, то увидим обратное. Так в 30-е гг. прокурор СССР И. А. Акулов призывал отказаться от предрассудка рассматривать следователя менее важным звеном, чем судья и прокурор. На следственные места назначали того, кто похуже, следователь рассматривался как «делопут», который призван путать дела. А. Я. Вышинский высказывался еще резче: следователь – это третьестепенный канцелярский работник, канцелярская крыса, обреченная на то, чтобы грызть канцелярскую бумагу. В следователи посылали тех, кого некуда уже больше посылать».

Умаление статуса следователя проявилось и в том, что широко практиковалась посылка следователей в сельскую местность как уполномоченных партийных органов для организации посевных, уборочных компаний, проведения коллективизации и т. д. Зачастую такие командировки длились месяцами, что негативно отражалось на собственных служебных обязанностях работников органов юстиции. Участвуя в таких командировках, следователи выполняли совершенно несвойственные им функции. Например, созывали совещание кузнецов с докладами о ходе ремонта сельхозинвентаря; конюхов – с постановкой доклада об их роли в севе и т.п. Наличие высшего юридического образования не являлось значимым фактором в продвижении по служебной лестнице. И сегодня имеет место недооценка роли следователя, его значимости для страны. Такое положение подтверждается тем, что следователя могут вызвать в суд в качестве свидетеля в связи с пояснениями обвиняемого об условиях проведения тех или иных следственных действий. Следователь не имеет помощника, секретаря, человека, который бы обеспечивал его безопасность, имеет место недоверие правоохранительных органов к своим же собственным следственным работникам. Профессиональная следственная этика призвана не только разработать практические рекомендации по устранению недооценки роли следователя со стороны государства, но и раскрыть еще неиспользованные возможности по утверждению высокого профессионального статуса следователя.

Доктор философских наук, профессор И. П. Малинова говорила о гуманитарных традициях в юридическом образовании. Философия права – традиционная дисциплина в юридическом образовании. В России до революции 1917 г. она была обязательной академической дисциплиной, были кафедры философии права. Во всем мире известны труды российских юристов и философов по философии права. В отличие от такого предмета, как «История правовых учений», в философии права основное внимание – как в научных исследованиях, так и в преподавании – нацелено на методологические и мировоззренческие основания юридического мышления, правосознания. От теории государства и права философия права отличается, прежде всего, своим понятийным аппаратом.

Сегодня лучшей опорой в противостоянии правовому нигилизму является классическое мировое и отечественное философско-правовое наследие. Классика философии права – это «золотой запас», несущий в себе неисчерпаемый мировоззренческий и методологический потенциал, столь важный для юридического образования (особенно, если учесть, что современная юриспруденция отличается очень высокой степенью законодательного релятивизма).

«Философия права» – это не только самостоятельная дисциплина, уверенно занявшая ранее пустовавшую, в силу исторических обстоятельств, нишу в юридическом образовании. Проблематика философии права – совершенно необходимая составляющая таких новационных дисциплин, как: «История и философия науки» (кандидатский минимум), «История и методология юридической науки» и «Юридическая герменевтика» (для магистрантов).

Тема выступления кандидата философских наук, доцента Л. С. Постоляко – «Метаюридические знания как фактор формирования правовой культуры специалиста». По ее мнению, освоение общеюридической терминологии, знание основных правовых конструкций и институтов – необходимая составляющая профессиональной подготовки юриста, ее фундамент. Без того, что ранее называлось энциклопедией права, даже доскональное знание отраслевого законодательства и практики его применения будет лише¬но должной основательности, методичности, системности, завершенности. Вместе с тем, правовая культура специалиста предполагает не то¬лько общеюридическую грамотность, но и свободную ориентацию в метаюридической проблематике. Правовая культура, будучи обусловлена «всем социальным, духовным, политическим и экономическим строем», выражается в «уровне правового развития субъекта» – человека, а последний силой теоретической рефлексии постигает способы действия, масштабы, формы упомянутой обусловленности. Такая рефлексия позво¬ляет юристу-практику действовать своевременно, обоснованно, прини¬мать продуманные ответственные решения. Правотворчество и правопри-менение формируют качественные параметры общества. Поэтому важно, чтобы юрист даже самого «низового» звена не становился олицетворе¬нием досадной случайности в социокультурном «силовом поле».

Ныне нередко высказывается мысль о том, что правовой позити¬визм обретает популярность по мере стабилизации общественных про¬цессов и ее закрепления в законодательстве. Думаю, степень достиг¬нутой на сегодняшний день социальной стабильности не следует пере¬оценивать, а посему есть веские основания надеяться на долговремен¬ное, плодотворное сотрудничество представителей юридической науки и социально-гуманитарных дисциплин.

Право – важный механизм достижения общественного согласия. Однако, эффективность использования этого механизма зависит от со¬циокультурного контекста. Правовая культура – неотъемлемая составная часть национальной культуры. Она предполагает определенное юриди¬ческое мировоззрение, формирование которого немыслимо помимо и вне названного контекста. Поэтому изучение последнего – задача все¬го комплекса философских, правовых, социальных и гуманитарных наук. Назову лишь основные линии актуальных метаюридических исследований.

1). Проблема пределов автономности права. Необходимо, творчески переосмыслив наследие И. Канта с учетом реалий современного мира, вновь задаться вопросом о том, как осуществляется взаимодействие права с другими социальными ценностно-нормативными системами (моралью, религией, политикой).

2). Вопрос о принципиальных возможностях права, допустимых пределах правового насилия (принуждения) и правового дозволения. В частности, это касается политических аспектов проблемы религиозного фундаментализма, борьбы с национал-экстремизмом, терроризмом. Как возможна «юридическая про-филактика» этих явлений? Чем определяется эффективность правовых мер противодействия им? Ныне любое конкретное общество (страна), как и мир в целом, характеризуется мультикультурализмом. Достижение согласия, стабильности в таком социуме не может быть обеспечено лишь принципом правовой справедливости, постулированием формального равенства (культур, традиций, мировоззрений и их субъектов). Не¬обходимо, чтобы сложилась адекватная структура коммуникативной ситу¬ации. Иными словами, понимание сегодня есть скорее предпосылка, чем результат правовых форм общения. Ю. Хабермас, в частности, связывает насилие с нарушением коммуникации, трактуя последнюю как «процесс совместного создания горизонта значений, в котором обе стороны спо¬собны прийти не просто к этноцентрической позиции,.. но к интерсубъективно разделяемой интерпретации». Наука о политике должна развиваться в тесном сотрудничестве с культурологией, а формируе¬мая таким образом политология культур не может не опираться на философскую теорию понимания, модель процесса коммуникации.

3). Одной из ключевых правовых и политических цен¬ностей современное мышление признает права человека. Как возможна ныне универсалистская трактовка прав человека? В данной связи актуальной становится разработка новой концепции универсализма. Насколько претензия на общезначимость базовых демократических и гу¬манистических ценностей чревата возрождением домодерного «имперско¬го» мировоззрения? Представляются любопытными идеи Ю. Хабермаса о том, что современная трактовка универсализма в ситу¬ации мультикультурализма должна отвечать критерию строгости (рав¬ное внимание и уважение к каждой мировоззренческой позиции) и эгалитарности. Эгалитарный универсализм побуждает децентрировать собственную перспективу, признать относительность собственного взгляда в перспективе равноправной «иной позиции».

В заключение подчеркну, что конкретные правовые, социологические, историко-культурные знания, понимание национальных традиций в сочетании с философскими, теоретико-методологическими разработками способны обеспечить достойную современных задач метаюридическую образованность правоведа. Особую ценность в этой связи приобретает диалог, взаимное содействие изучению комплексных проблем, взаимное образование представителей различных наук и практики.

Кандидат философских наук, доцент Е. С. Коновкин сделал сообщение на тему. «Роль социально-гуманитарных дисциплин в условиях негуманистической символической мобилизации молодежи». В современном российском обществе имеются разные идеологические течения. В рамках идеологических отношений разворачивается борьба за умы граждан, привлечение на свою сторону как можно больше сторонников. Стратегическим объектом в этом противодействии выступает молодежь как социальная группа, зарезервированная для будущего. В обозначенном контексте уместно говорить о символической мобилизации упомянутой части общества.

Мобилизацию мы понимаем как набор сторонников какого-либо движения, действия посредством, прежде всего, ценностно-рациональной мотивации. Э. Юнгер, писавший о мобилизации масс, обозначил три ее вида по широте и глубине охвата: частичную, общую и тотальную. Мобилизацию можно разделить на материальную и идеологическую. Вторая включает информационный, символический и эмоциональный компоненты. Символическая мобилизация – это актуализация, распространение, закрепление символов определенной направленности в сознании населения; действия, ориентированные на формирование устойчивого отношения к тем или иным символам.

Либеральная символическая мобилизация в настоящее время лидирует благодаря использованию административного и корпоративного ресурсов, однако подчас ее влияние противоречит принципам гуманизма и декларируемой консолидации общества. В качестве примера возьмем идею фильма В. Тодоровского «Стиляги», позиционируемого как фильм-праздник, главный фильм 2009 года. Там маргинальный эпизод из жизни молодежи 50-х - начала 60-х гг. обобщается до масштабов протеста против существующей социальной системы. Стиляги символизируют собой светлое, оптимистическое, творческое начало. Все остальные – темное, пессимистическое, рутинное, мрачное. Москва изображается как средоточие тоталитарной безысходности: угрюмые заводские корпуса, убогие и тесные, переполненные жильцами коммуналки. Комсомольцы символизируют наглядный, почти завершенный продукт тоталитарной системы: близкие, шагающие стройными рядами, одетые в серое, безжалостные к тем, кто выглядит или что-либо делает не как все. Апофеозом серости советского студенчества призвана служить в фильме сцена комсомольского собрания, которая изображена авторами как клип к хиту конца 80-х гг. «Наутилуса Помпилиуса» – «Скованные одной цепью».

Какова же структура личностных приоритетов стиляг по Тодоровскому? Судя по содержанию фильма, система ценностных предпочтений этих людей не выходит за рамки хрестоматийного простого потребительского стандарта, навязываемого в обществе всеобщего благосостояния низшему классу и включающему, как правило, пять пунктов: телевизор, пиво, футбол, секс и автомобиль. Поскольку телевизор в 1955 г. отсутствовал даже в среде привилегированной части общества, а, следовательно, футбол, который подразумевается с позиции болельщика, мог быть увлечением только непосредственно с трибун стадиона, то эти два пункта удачно замещены в фильме погоней за эпатажной внешностью и преклонением перед США. Как справедливо заметил один из критиков фильма, они «простодушно обожают Америку времен маккартизма и сегрегации». Общество поделено авторами фильма на два мира: мир серости и яркий мир, якобы нестандартных личностей. Но совершенно очевидно, что «нестандартные» с их гедонистической мотивированностью во многом процветают за счет труда «серости». Активность стиляг не направлена на благо других людей, не созидательна. Она уместна в качестве мотива третьестепенной значимости. Авторы фильма вольно или невольно пытаются закрепить в сознании зрителя символы потребления и демонстративного стиля поведения, сформировать негативное отношение к символам, противостоящим гедонизму.

К сожалению, подобной символической мобилизации в наше время всерьез противостоит лишь стихийный здравый смысл людей. В упомянутой ситуации социально-гуманитарные дисциплины могут стать фактором, противодействующим негуманистической мобилизации. При этом нами не имеются в виду идеологические кампании и тенденциозные курсы. Отражение в учебном процессе объективного анализа развития и функционирования социальных систем, механизмов воздействия на массовое сознание, мотивации индивидуального и коллективного действия помогает обучающимся вырабатывать самостоятельную оценку протекающим в обществе процессам. Совершенно очевидно даже для тех, кто преследует исключительно коммерческие интересы, что без символов человечности, отзывчивости, профессиональной солидарности, творчества во благо других человек существовать не может.

Кандидат исторических наук, доцент А. П. Иванов говорил о культурологии как необходимой составляющей гуманитарной об¬разованности специалиста. Ведущие отечественные ученые-гуманитарии наиболее сложной из всех известных науке систем считают человека, ибо его существование – трехстороннее: био-социо-куль¬турное. Человек – не сумма разных сторон своего бытия (природы, общества и культуры), но система их взаимосвязей и взаимодействий. Возникает во¬прос – что должно входить в комплекс наук о человеке, в гуманитарное знание? Науки, изучающие формы бытия человека: естествознание, обществознание и культурология. В него входят также и науки, обращенные к познанию общих свойств его бытия: сущностно-качественных, изучаемых философией и количественно-струк¬турных, изучаемых математикой. Из всего сказанного следует вывод – гуманитарное знание перемещается в центр мира наук, формируется новая антропоцентрическая ориентация всей познавательной деятельности. Ее претворение в жизнь требует выработки методологии междисциплинарных исследований человека.

Реализация этой методологической установки во многом зависит от соз-дания необходимых организационных условий для совместной работы пред-ставителей разных областей знаний, прежде всего – социального и гумани¬тарного. Что в этом отношении было сделано в УрГЮА? Первый шаг в дан¬ном направлении состоял в том, что преподаватели культурологии, работав¬шие ранее на кафедре истории, в 2005 г. были включены в состав кафедры философии, в 2006 г. к ним «присоединились» и социологи. В новых условиях при активной поддержке коллег (философов и социологов) начались серьезные перемены в содержании и методике препо¬давания науки о культуре. Разрабатывается максимально приближенная к государственному образовательному стандарту и ориентированная на про¬филь вуза концепция УМК. Преподаватели-культурологии радикально обновляют свои курсы лекций, готавят к публикации первое учеб¬ное пособие по главному разделу предмета – теории культуры. В настоящее время культурологи вместе с философами и социологами видят свою задачу в том, чтобы активно участвовать в формировании системы социально-гума¬нитарного знания в контексте культуры как основы гуманитарного мышле¬ния будущих юристов.

Как культурология и смежные с ней дисциплины влияют на гуманитар¬ную образованность современного специалиста? Прежде всего, надо под¬черкнуть принципиально важную идею: развитие социогуманитарного зна¬ния в контексте культуры позволяет преодолевать стихийный характер со¬циокультурной динамики, корректировать траектории социального и инди¬видуального поведения. Основатель первой в стране кафедры культурологии Н. Г. Багдасарьян справедливо отмечает, что культурология, имеющая социальную и гуманитар¬ную составляющую в своем предметном поле, способствует осмыслению че¬ловеком своего места в культуре, что придает личности внутреннюю устой¬чивость, помогает в выборе ценностных ориентиров, облегчает процессы межличностного взаимодействия. Последняя мысль особенно важна для юриста в его отношениях с представителями власти, руководителями, со¬трудниками и с гражданами. Культурологически неграмотный юрист вряд ли способен ориентироваться в невероятно сложном и противоречивом мире культуры общества и того человека, судьбу которого он решает. Важно под-черкнуть, что социально-научное и гуманитарное знание выступает необхо¬димой структурной составляющей общей компетенции специалиста-юриста, позволяет минимизировать негативные социальные и нравственные последствия в решении практических задач, актуализирует человеческий, а не только узко-профессиональный смысл служебной деятельности. Самое главное в изучении культурологии – это постижение культурного смысла того вида профессиональной деятельности, к которой готовит сту¬дента вуз. Чем отличается профессиональная правовая культура от служебной деятельности юриста? В первом случае общество может быть гарантированно от решений, цена которых неприемлема для него, не отвечает критерию минимизации негативных социальных последствий. Таким образом, решения, принимаемые в ситуации профессиональной правовой культуры, формируемой при непосредственном участии философов, социологов и культурологов, создают в обществе гарантии социальной безопасности и нравственного здоровья.

Кандидат философии наук С. В. Останина задалась вопросом – нужна ли философия юристу? Юридическая наука требует повышенной ответственности за каждое произнесенное и написанное слово, ежеминутной рефлексии и самосознания. В формировании профессиональных навыков судьи, адвоката или следователя имеет значение не только изучение профильных дисциплин, но и философии. Именно способность к абстрактному мышлению, владение понятийно-категориальным аппаратом и методологическим инструментарием философского дискурса помогает развить самостоятельность и гибкость мышления.

Многие представители российской дореволюционной юридической интеллигенции, в частности, И. Ильин, Н. Алексеев, П. Новгородцев обращались к философии, как источнику правовых ценностей и идеалов. И сегодня изучение философских дисциплин в юридических вузах является необходимым элементом формирования правосознания наших юристов. Поэтому недопустимо сокращение часов, отведенных на семинарские занятия и замена их формальной отчетностью в виде рефератов и контрольных работ. Цениться и оплачиваться они должны ничуть не меньше, чем лекции. Изучать философию нужно практически, в живом диалоге, что позволяет глубже понять значение таких смысложизненных понятий, как справедливость, ответственность и толерантность.

Кандидат философских наук Д. В. Лебедев сделал сообщение на тему: «Значение логики в профессиональном становлении личности юриста». Осуществляемые правительством реформы высшего профессионального образования заострили вопросы качественной и количественной наполненности учебных планов по тем или иным специальностям. В частности, это касается преподавания общегуманитарных дисциплин для юридических специальностей. В первых средневековых университетах, которые в последствии стали основоположниками университетского образования в Европе и в России, было всего три факультета: богословский, медицинский и юридический. В царской России юридическое образование представляло собой универсальную гуманитарную подготовку, а логика была одной из основных гуманитарных дисциплин. Исторически преподавание логики для юридических специальностей в России обусловлено особенностью правовой системы, которая преимущественно является отраслевой, в отличие от англосаксонской системы права, являющейся в основном прецедентной. В чем разница? Англосаксонская система права опирается на прецедент. Значение логики в этой системе минимально. Несколько иначе обстоят дела в случае отраслевой системы права. Существует деление норм права по отраслям, регулирующих те или иные отношения. В этих условиях задачей юриста является поиск в имеющихся законах объяснения произошедшего события и тем самым его классификация. Значение логики в данной системе объясняется необходимостью уметь в частном находить общее, что фактически является логической процедурой обобщения. Навыки логического мышления становятся необходимыми.

Таким образом, значение преподавания логики в российской практике подготовки юристов обусловлено исторически той системой права, которая сложилась в нашей стране. В продолжение нельзя не отметить значение логики в становлении личности юриста. Если сравнить две такие разные профессии как каменщик и юрист, то напрашивается аналогия: для юриста мышление – тоже, что мастерок для каменщика, а логика – это цемент, с помощью которого юрист скрепляет свои мысли и аргументы. Чем качественнее цемент, тем прочнее система аргументации юриста. Изучая логику, студент-юрист знакомится с первой формально-нормативной системой, которая становится своеобразным внутренним регулятором мышления подобно тому, как нормы права регулируют общественные отношения. Для человека, профессией которого станет контроль над соблюдением законности, нормативность является необходимым внутренним качеством личности, и изучение логики будет этому способствовать. Кроме того, знание логики помогает юристу составить логически стройную, хорошо аргументированную речь, вскрыть противоречия в показаниях свидетелей, подозреваемых, опровергнуть необоснованные доводы оппонентов, выдвинуть и проверить следственную или судебную версию.

На выдвижении и проверке следственной или судебной версии следует остановиться подробнее. Версия – это вид гипотезы, которая используется в судебной или следственной практике, а поэтому, выдвижение и проверка следственных версий полностью основывается на законах и правилах логики. О логических основах следственных и судебных версий говорится в работах В. Ф. Ермолович, М. В. Ермолович, В. П. Антипова, Г. В. Аруишевского. В перечисленных работах подчеркивается неразрывная связь работы следователя по разработке системы следственных версий со знанием основ формальной логики. Например, система следственных версий должна отвечать основным требованиям правил логического деления понятия; выведение следствий из версии основывается на условно-категорических умозаключениях и их правильных модусах; проверка и исключение неправдоподобных версий осуществляется с использованием разделительно-категорического умозаключения. Нельзя не отметить, что построение любой версии в методологическом плане – это результат или дедуктивного, или индуктивного умозаключений, или умозаключения по аналогии. Таким образом, отметим, что логика прочно вплетена в ткань профессиональной образованности юриста. Многие профессиональные дисциплины методологически опираются именно на логику, и искоренение этого предмета может привести к системному сбою в самой науке юриспруденции.

Тема выступления кандидата философских наук, доцента А. Г. Маслеева – «Гуманитарное образование для будущего юриста: цель и средства». Гуманитарное образование, вероятно, не может рассматриваться как самоцель. Оно необходимо в той мере, в какой нам удается определить степень его функциональности, то есть ответить на главный вопрос – зачем оно вообще нужно будущему правоведу? С другой стороны, нельзя игнорировать такую простую истину, как социально-политическая и юридическая реальность, а так же профессиональная среда, в которой предстоит ему существовать, строить свою карьеру, делать выбор между различными альтернативами. Именно состоянием государственного и общественного организма формируется заказ на определенную модель юриста. Образование как социальный институт, а вместе с ним и высшее юридическое образование, существуют не сами по себе, но в рамках некоторых параметров, задаваемых конкретным обществом и государством. Следовательно, этим же задается цель, которая должна быть реализована в рамках гуманитарного образования. Переживаемая нашим обществом фаза развития представляет собою даже более серьезный перелом, чем тот, что произошел в первой половине 90-х гг. прошлого века. В самом деле, хотя в указанное время произошла некоторая перелицовка структуры дисциплин социально-гуманитарного цикла, их содержания, мы, тем не менее, в основном остались в рамках процесса, представляющего слепок прежних унаследованных еще от советских времен форм. С учетом идеологического компонента, гуманитарное образование при всем его многообразии представляло собой достаточно цельную и продуманную систему подготовки юриста, призванного по роду воспитания и образования, а так же и своей будущей профессии обслуживать интересы партии и государства. Последнее выражалось безотносительно к сфере приложения им своих знаний, но, безусловно, с наибольшей силой в правоохранительной деятельности.

За минусом идеологической направленности мы все еще пока сохраняем значительный массив социально-гуманитарных знаний, закладываемых в сознание молодого человека. Проблема видится в том, что мы не знаем для чего и во имя чего мы продолжаем работать в рамках этого процесса. В любом обществе и государстве присутствуют некие ценности, с учетом которых выстраивается система образования и гуманитарная подготовка специалиста. Между тем, несмотря на очень серьезные перемены, происходящие в системе образования (наиболее значимые – это ЕГЭ и переход к подготовке бакалавров и магистров), до сих совершенно неясны социальные цели этих изменений, в том числе то, как они, эти перемены, связаны с моделью социального устройства, к которой мы стремится или же, по крайней мере, считаем, что движемся именно в данном направлении.

Сами по себе социально-гуманитарные дисциплины могут способствовать выработке различных представлений относительно устройства социума, государства и той роли, которую выполняют в данном пространстве право и правоведы. Они наделены способностью, в зависимости от конкретной ситуации, формировать, как достаточно жесткие конструкции, завязанные на государство-центричную модель устройства социального организма, так и вполне плюралистичные, учитывающие многообразие взаимодействующих между собой и взаимно противоречивых интересов групп, общностей, общественных движений. Нетрудно убедиться в том, что ситуации постмодерна и глобализации в наибольшей степени соответствует вторая модель, позволяющая человеку свободно ориентироваться в кажущемся хаосе происходящих событий и самостоятельно выбирать модель социального поведения.

Переход к двухуровневой системе подготовки юристов, перемещая основной пласт гуманитарного образования в систему магистратуры, ставит нас перед вопросом о проблемности багажа, который вынесут в реальную жизнь будущие бакалавры права. Попытка искусственно минимизировать преподавание таких мировоззренческих дисциплин, как философия и философия права, социология и юридическая социология, профессиональная этика юриста, на практике приведет к образованию ценностного вакуума, который в этом случае будет заполняться какими-то иными нам, вероятно, пока неведомыми ценностями.

материал подготовлен профессором, зав. кафедрой философии и социологии УрГЮА А. В. Грибакиным, будет размещен в "РЮЖ" 2009, №4